Что пропало - Страница 59

41

— Я и раньше чувствовал на себе ее взгляд. Я к этому не привык. Всю жизнь я сам наблюдал за другими. За мной никто не наблюдал. Чувствовал спиной ее взгляд и знал, что она сидит где-то позади меня. Я не знал, кто она и чего ей надо, но знал, что она выбрала меня.

Я, кажется, никогда не думал так же, как другие люди. Еще ребенком — вечно не в ладу со всеми остальными. В школе трудно было жить.

Наблюдение — как раз такой пример. Ты слышишь разговоры о том, что «жертву» подкараулили, или об охотнике и дичи. Я на это смотрю не так. Когда за кем-то наблюдаешь, ты не властен над тем, куда он идет. Они могут делать что хотят, а ты можешь только стоять в тени и смотреть. Тут чувство бессилия. Но когда за тобой кто-то наблюдает, тут ты хозяин положения. Ты идешь — они за тобой. За вами когда-нибудь так наблюдали? Вы знаете, что при этом чувствуешь?

Она как будто все время была рядом. Я сидел у игровой площадки и смотрел на детей. Бывало, смотрел на них часами — никому это не мешало. Пройдет немного времени — и я чувствую на себе ее взгляд. Чувствую, что за мной пристально следят, мои движения подмечают, я под лупой. Стала ходить за мной по центру. Я мельком видел ее в зеркалах и витринах. И как будто моя власть над ней постепенно увеличивалась. С каждым днем она ходила за мной все дольше и подбиралась все ближе. И однажды прошла за мной через зеркальную дверь в служебные коридоры.

Наступила долгая пауза, Тереза молчала и ждала продолжения.

— Я сам не знал, куда иду. У меня не было никаких мыслей, только чувство, что я тяну ее за собой на веревке по изгибам и поворотам коридоров. Я слышал ее шаги позади. Не оборачивался — это разрушило бы волшебство. Я не хотел, чтобы оно кончалось.

Я направился к запасному пожарному выходу на северо-западной стороне, она по-прежнему шла за мной. Перед дверью она замешкалась, это был страшный момент — я подумал, что все кончено, но, наверное, она прятала там обезьянку, которую женщина нашла. Я должен был ее сам заметить, но так и не заметил.

Вы, наверное, не знаете, но тогда вся территория с этой стороны была строительным участком. Центр расширялся, но стройка только-только началась. Участок был сложный для строительства. Где-то надо было рыть котлованы под фундамент, где-то, наоборот, подсыпать земли. Работы приостановились — дела в центре шли не так успешно, как вначале предполагалось, и владельцы боялись вкладываться в расширение.

Странно было выйти из здания и чувствовать, что она идет за тобой. Спрятаться тут ей было негде, идти — некуда. Если бы обернулся, увидел бы ее, но я не хотел. Я хотел идти дальше и чтобы она шла за мной. Я спустился вдоль участка на уровень фундамента. Земля была скользкая, изрытая, но она все равно шла за мной. У нее не было выбора.

Участок под фундамент был громадный, и посреди него понижение, которое предстояло засыпать. Я спустился туда, и, помню, там был большой кусок древесно-стружечной плиты, а рядом по-особенному сложены камни. Что-то потянуло меня туда, я подошел, сдвинул плиту ногой и увидел, что она закрывала яму, какой-то подвал бывшей фабрики. К стене люка была прикреплена лестница, она спускалась в темноту. Наверное, мне хотелось быть в темноте, хотелось узнать, почувствую ли на себе ее взгляд в черноте, но, может, это я теперь так думаю. А тогда… не знаю, что я тогда думал. Нас обоих как будто запрограммировали: ее — чтобы следовать за мной, меня — чтобы вести. Думаю, у меня не было выбора.

Я спустился по лестнице, поспотыкался, нашел стену. Сел там и стал ждать, когда она спустится. Мне нравилось, что я увижу, как она спускается, а она меня не будет видеть.

Я услышал ее шаги, она подошла к люку. Я знал, что она спустится, связь между нами была неразрывная. Увидел, как ее правая нога медленно спустилась в люк и стала на ступеньку. Потом спустилась левая, чтобы стать на следующую ступеньку. Но промахнулась. Я часто вижу эту картину. Нога хочет наступить на воздух. В какой-то миг я увидел ее всю, когда она падала в столбе света, а потом она исчезла в черноте.

Она ударилась о землю с таким звуком, что я понял: насмерть. Я подошел к ней. Сел возле нее. Туда, где она лежала, попадало немного света. Она не дышала, но я чувствовал ее взгляд. Я положил голову на цемент рядом с ее лицом и понял, что она будет наблюдать за мной всегда. Я смотрел ей в глаза, и время остановилось. Я видел, как наверху смеркалось, а после наступил рассвет.

Гэвин смотрел куда-то вдаль, забыв, что он в участке.

Тереза выждала несколько минут, потом спросила:

— Почему вы никому не рассказали?

Гэвин долго смотрел на нее.

— Она пришла ко мне, — сказал он. — Никто не мог ее забрать. Она была там, наблюдала за мной, она была со мной… моя.

Я никогда не считал это несчастным случаем, случайностью. В том, что она упала, был смысл. Я привел ее туда со смыслом. Когда приехали бульдозеры засыпать низину, я все равно чувствовал, что она всегда со мной. Ведь только после этого покупатели тысячами повалили в «Зеленые дубы». Расширение продолжилось, продажи взлетели. Аналитики думали, что причина — покупательский бум, но я стал смотреть на это иначе.

Знаете ли вы, что в Германии в Средние века, когда в Вильмнитце пытались построить церковь, строители никак не могли закончить работу? Все, что они строили днем, ночью рассыпалось. Тогда они взяли ребенка, дали ему в одну руку булку, в другую свечу, посадили в полость в фундаменте и заложили кирпичом. С тех пор здание стоит. Тоже и в замке Вестербург — специальная ниша в стене для ребенка. Она так плакала, что ей дали яблоко и замуровали. По всей Европе замурованы дети, приносящие процветание, покой и счастье.